– Что же ты раньше не сказал, что жить негде? Знаешь же, как не хватает кадров? Нам надо директора смешанного торга на продовольствие, овощи и промтовары в Красноглинский район (этот район был воссоздан за несколько лет до этого – И.К.). Квартиру дадим – поедешь?
Глинка в то время, так же как и Безымянка жила как отдельный 70 тысячный город. По ее поселкам даже автобусы по своим маршрутам ходили. В центр Куйбышева жители Глинки ездили крайне редко. На Красной Глинке Березину дали 2-х комнатную квартиру в поселке «Южный», все удобства кроме газа. Балкон, третий этаж. Рядом Волга, школа для детей, санаторий. Настоящий курорт!
На новом месте работы Владимир Березин первым делом начал строить продовольственные базы, а до этого в районе было так – осенью предприятия района заготовят овощей, а зимой все гниет.
Кроме того, именно в этот момент шел процесс централизации торговли. До этого население со времен войны обеспечивали различные Отделы Рабочего Снабжения (ОРСы). Они были образованы по решению правительства 19 февраля 1942 г. на предприятиях и на транспорте при заводоуправлениях. На 1 августа 1945 года общая численность ОРСов в СССР достигла 7,6 тысяч, через которые снабжалось 48 процентов всех лиц, находившихся на централизованном снабжении. В Куйбышеве ОРСы были у заводов, лесников, речников, железнодорожников. В одном только ОРСе строительного треста №11 работало около 1500 человек. Однако после 1947 года, когда одновременно с денежной реформой, урезанием заработной платы и сокращением покупательной способности населения были отменены продовольственные карточки, ОРСы уже вносили путаницу в снабжение жителей больших городов. Кроме того, в ОРСах еще в годы войны, когда через них распространялись ордера на промтовары: белье, одежду, обувь была отлажена система воровства.
Так, в сентябре 1944 года комиссия рабочего снабжения завода №1 Куйбышева обнаружила в трех магазинах ОРСа залежи непроданного остро дефицитного товара, дотошно описала его, а потом довела до сведения заводчан:
– В магазине № 1 – 34 ватных одеяла. В магазине № 11 – 2000 пар дермантиновых тапочек, 600 пар брезентовых ботинок, 800 маркизетовых дамских блузок, 430 трусов и маек. В магазине № 13 – 69 пар мужских галош, 470 пар парусиновых полуботинок, 167 мужских косовороток.
Владимир Березин начал принимать хозяйство ликвидируемых ОРСов на баланс своего торга. Ведь во время войны им разрешалось открывать собственные магазины, столовые, мастерские по ремонту и пошиву одежды, обуви, заводить подсобные хозяйства по выращиванию свиней, вести производство зерновых, овощей и картофеля. ОРСам была передана большая сеть магазинов, складов, ледников и других хозяйственных помещений.
И сразу же на летчика посыпались чужие растраты. Фронтовику даже на бюро Райкома строгий выговор за необеспечение сохранности социалистических ценностей в ОРСах объявили, а еще сняли бухгалтера торга. Система разбазаривания и разворовывания в ОРСах складывалась чаще из-за запутанности учета и ведомственного подхода к учету и контролю. Некоторые руководители еще с войны смотрели на ОРСы своих предприятий как на дополнительную «кормушку».
Временами казалось, что чем больше Владимир Березин вкладывал душу в торговлю района, тем больше было проверок. Однажды он не выдержал. Пошел в райком партии: «уеду на Камчатку». Фронтовика остудил, первый секретарь Красноглинского райкома КПСС Константин Ложкин: «Ну, куда ты с выговором на новое место».
Березин стал относиться к проверкам более внимательно. Потом одного из директоров ОРСов в районе судили, 12 лет дали. После тюрьмы этот человек пришел к Березину. Тот спросил: «Обижался»? «Нет, я же воровал».
Процесс ликвидации ОРСоа не был всеобщим. Отделы рабочего снабжения сохранились у нефтяников (в 1990-х их удачно приватизировали, сохранив в самой структуре нефтяных компаний), министерства лесного хозяйства, Куйбышевмелиоводстроя, Куйбышевводстроя, Волгоэлектросетьстроя, серного комбината и железнодорожников, которые часть этой системы передали в 1994 году муниципальному метрополитену.
А, вообще с организацией торговли в то время разное бывало. Чаще дефицит, сопровождался процессами, которые со стороны выглядели как хаос. В первом полугодии 1956 года Куйбышевская область выполнила план по мясозаготовкам всего лишь на 13 процентов. Так, в конце 1950-х — начале 1960-х годов в экономику начинала возвращаться новая волна политических экспериментов лидеров КПСС в виде гонений на личные подсобные хозяйства граждан. В декабре 1958 г. пленум ЦК потребовал, чтобы рабочие и служащие совхозов продали личный скот своим предприятиям. В 1959 г. жителям городов и рабочих поселков запретили держать скот на личных подворьях. Хотя формально запрет держать скот касался лишь горожан, а ограничения — рабочих совхозов, на практике они затронули и колхозников. Скупка скота велась форсированно, за бесценок, под угрозой лишения выпасов. В результате поголовье личного скота стало резко падать. Государству приходилось компенсировать эти требовались комбикорма, фураж. Хлеб!
Результаты дефицита, которого сказывались не только в общей атмосфере встречи Никиты Хрущева с жителями Куйбышева в августе 1958 года. Так, если приказом Министерства торговли СССР от 13 августа 1958 г. было отменено постановление Совета министров СССР от 14 декабря 1947 г. «О нормах продажи продовольственных и промышленных товаров в одни руки», то на часть продуктов – хлеб, мясо, колбасы, сахар, животное масло и яйца, ограничивающие нормы продажи одному человеку оставались до 1963 года.
Не зря Олег Сысуев так любил вспоминать, как в детстве он проводил праздники в поселке Мясокомбинат, находившемуся недалеко от построенного в 1946-1949 годах жиркомбината, где работала его мать. Там было не так голодно даже во время войны. (Самарский мясокомбинат, был создан в 1932 году по примеру чикагских боен после командировки в США группы специалистов и проектировщиков). Народный комиссар Анастас Микоян, создававший в 1930-х годах мясоперерабатывающую промышленность СССР лучше других руководителей страны понимал, что советские люди, как их ни перевоспитывай, всегда будут иметь то, что охраняют. И никакой контроль решить проблему не сможет. На одной из встреч с рабочими мясокомбината, Микояна спросили о низких зарплатах в отрасли. Нарком не растерялся: «Hо, вы же, дорогой товарищ, не шарикоподшипники выпускаете. Мы же с вами знаем, на что вы живете». Нарком не поощрял хищения, а пытался ввести их в рамки. При нем были утверждены знаменитые нормы усушки и утруски, позволявшие потом получать излишки товаров, для реализации «налево».
В ночных очередях за хлебом в начале 1960-х годов стоял весь Куйбышев. Зато в 1959 году на фоне острого дефицита продовольствия в СССР некуда было девать балтийскую сельдь, и областной мясорыбторг дал в союзное министерство реквизиты торга на Красной Глинке. Потом в июле в самую жару на окраину Куйбышева приходит вагон бракованной сельди из Калининграда. На 250 тысяч рублей. Без заказа. По закону вагон надо разгружать, принимать на ответственное хранение, а где рыбу хранить, ее же здесь никто не ждал? В районе ни ледников нет, ничего. Знаменитый же холодильник в горе работал на министерство обороны, в его штольнях хранили НЗ. Но холодильником по факту он еще не был. Только потом с Дальнего Востока приехал Александр Прокопьев и стал строить хозяйственным способом то предприятие, которое впоследствии стало называться хладокомбинатом № 2. (всего было построено 11 камер, а «холодильник» передали мясорыбторгу).
При Березине же такого еще не было.
В итоге, Балтийскую рыбу расталкивали по картофелехранилищам. Березин дал телеграмму в Москву, 
подключил прокуратуру, санинспекцию по качеству вызвал. От оплаты рыбы на Красной Глинке наотрез отказались – они ее не заказывали. Селедка лежит – Березин требует поставщика. Потом прислали представителя, приезжает женщина, посмотрела, замерила температуру. На складе + 20, на улице за +30. Женщина сактировала и пишет мотивированный отказ – мы не согласны, что не платите – вы испортили, на Красной Глинке ненадлежащие условия хранения рыбы. Березин акт прибалтов не подписал
– Дайте документ, что вы уполномочены участвовать в сдаче продукции по качеству.
– Нет документа – завод не дал.
Дело могло дойти до тюрьмы и описи имущества. Березин в свое министерство за помощью:
– Чем мы тебе поможем? У тебя – вагон пропал, у нас – эшелоны! Не знаем, куда эту рыбу девать, иди в арбитраж, доказывай.
Летчик обратился в арбитраж в Москву – сумма оплаты громадная, а директор торга тогда получал 1200 рублей. Поставщики в арбитраж не явились, видимо чувствовали свою неправоту. В итоге арбитраж иск снял – случай этот был не единственный, а Березин приемку провел правильно. Потом сактировал все – это тоже был грамотный ход. Когда арбитраж решение принял, Березин хотел с прибалтов и за тару, использованную под рыбу, деньги получить, но тут уж судья арбитража возмутился.
– Ну, ты даешь! Мы не будем завод раздевать.
Так и ушла первоклассная селедка на птицефабрику, на корм. Задохнулась рыба. Еще в дороге. Правда, грузчики ее во время разгрузки -погрузки ели. Закусывая заломом с душком югославский коньяк «Виньяк» с шикарной геральдикой на этикетке.
Такое же стихийное бедствие с селедкой происходило и в других торгах Куйбышева.
Отсутствие оборудованных холодильников в 1950-х годах было проблемой не только Куйбышева и в первые послевоенные годы продукты сохраняли по старинке – простым посолом. Одно время министерству торговли РСФСР приходилось в течение 6 лет идти на серьезный риск, размещая громадные запасы мяса – несколько тысяч тонн в 80 км севернее Воркуты. Там туши для хранения под открытым небом укладывали в штабеля и покрывали брезентом. Потом по всей стране начали строить громадные холодильники.
Глинка стала хорошей школой менеджмента и поведения в экстремальных ситуациях, потом летчика пригласили, заместителем руководителя областного управления торговли, которым тогда руководил Александр Александрович, один из самых толковых организаторов. И, что еще немаловажно, умевшей держать аппарат торговли.
Потом, когда Александровича забрали в Куйбышевский облисполком, на его место пришел Яков Лаврентьев.
автор Игорь КОНДРАТЬЕВ
